ПРЕДАТЕЛИ. Немецкие пособники  много наследили и в Анапе…

0
942

 

 

В газете «Черноморка» от 8 июля с.г. я прочитал о разоблачении в 60-х годах в Витязево бывшего полицейского, немецкого холуя, активного карателя, который переехав под Анапу натурализовался, завел семью, был на хорошем счету у руководства. Случайно его узнала приехавшая в Витязево женщина из тех самых мест, где «геройствовал» этот усердный труженик, занимая, кстати, хорошую должность в совхозе. Арестованного увезли, жена его осталась в селе, считая, что скоро ее муженек вернется. Не приехал. Там такое всплыло… Расстреляли…

Эта публикация на фоне бесконечной череды маршей по улицам Прибалтики, Украины, других стран «Лесных братьев», ветеранов легионов ваффен СС, бандеровцев и других «хиви» — добровольных помощников гитлеровцев — заставили меня задуматься, как такое стало возможным? Где кроются те корни, сделавшие возможным такую вакханалию и вольготность явных преступников?

Поиски привели меня в холодный сентябрь 1955года, когда в преддверии визита в СССР канцлера ФРГ Конрада Аденауэра, первого в нашей истории визита главы немецкого государства, Хрущевым был подписан Указ «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941-1945гг ». Указ стал прикрытием, которое позволило без лишнего шума и резонанса отпустить на родину немцев и других иностранцев. Я не буду вдаваться в подробности: отпустили практически всех! А среди них были еще те-е-е персонажи, от деяний которых волосы встают дыбом.

Но нужно сказать и о том, что в СССР еще до окончания войны и сразу после нее начались суды над преступниками-нацистами и их пособниками. Один из самых громких процессов состоялся в Краснодаре уже в 1941 году – на скамье подсудимых оказались пособники фашистов, участники казней советских граждан на Кубани, в т.ч. и в Анапском р-не (об этом процессе писал И. Эренбург).

Всего около 100 тысяч немцев, венгров, румын, итальянцев получили большие сроки наказания. Отдельной категорией шли пособники: полицейские, служащие лагерной администрации, участники нацистских формирований на Украине, в Прибалтике и другие.

В рамках хрущевской амнистии 1955-56 годов стали спешно, чохом, освобождать невиновных и виновных. Было издано, по некоторым данным, дополнительно 17 Указов, разъясняющих порядок и сроки освобождения. Были освобождены военные преступники из 18 (!) государств из числа военнопленных (в том числе 180 генералов). Туда же вошли и 749 военных, совершивших особо тяжкие, не подлежащие амнистии, преступления. Хлынул на волю и поток гитлеровских приспешников. Общим моветоном в хоре освобожденных стали повальные утверждения, что их оклеветали, признания выбили ужасные советские органы, под пытками, угрозами расстрела, голодом и карцерами. В абсолютном большинстве случаев им поверили. Некоторые иностранцы даже вошли в политическую элиту на своей родине и заняли высокие посты.

По-другому складывались судьбы освобожденных из-за колючей проволоки наших соотечественников. Если пособник ко времени выхода Указа был осужден на 10 лет или дело было в стадии расследования, его освобождали. Если срок был выше – уменьшали наполовину. К 1956 году на волю таких пособников (полицаев, карателей, хиви, власовцев, казаков, служивших в армии Германии т.п.) было освобождено более 60 тысяч человек. Осужденные за шпионаж, террор, диверсии, службу в спецподразделениях (как правило, таким давали 15 лет) тоже получили лазейку выхода на свободу: срок был сокращен вдвое, был принят документ сокращавший срок заключения за хороший труд и примерное поведение.

100 спецкомиссий, ударно трудясь, освобождали за труд и примерное поведение престарелых, инвалидов, больных. В общем, маятник качнулся в другую сторону, и были даже предусмотрены меры по трудоустройству этого контингента, переезду к месту жительства и (внимание!) получению жилья на новом месте. Одних полицейских и хиви было освобождено 107 979 человек. Освободили даже бывшего полицейского Бауткина, одного из участников расправы над «Молодой гвардией». Вот как. В два раза больше было освобождено бывших советских военнопленных, осужденных за сотрудничество с гитлеровцами и службу в их войсках.

Здесь позволю себе небольшое отступление. В босоногом детстве наша семья жила в Анапе на ул. Крымской, 50 (на фото). Напротив, через дорогу, в небольшом домике жила семья бывшего полицая. Все знали это, зло судачили, удивлялись (по стране шли показательные суды с публичными казнями – расстрелы и повешения — такого рода негодяев.) Мне было лет 5-6 но я хорошо помню ту ситуацию. Семья редко показывалась на улице, никто с ними не разговаривал. Сын, учившийся в школе — ему было лет 11-14- всегда шел с опущенной головой. Ни друзей, ни просто знакомых у него не было. Мать где-то работала, а сам бывший полицай не работал нигде: был он без правой руки, отрезанной выше локтя. Ходил тоже уткнувшись в землю и напялив картуз по самые глаза. Иногда к их дому подкатывал «виллис» с военными, и они, зайдя в дом, выводили однорукого и увозили. Взрослые говорили «на опознание». Для меня, когда автомобиль в Анапе можно было и за весь день не встретить, шум мотора был сигналом выскочить на утопающую в пыли улицу. Полицая выводили и сажали на заднее сиденье между двумя автоматчиками. Машина срывалась с места и стайка детей в клубах пыли бежала за ней, крича и подпрыгивая. Я тоже бежал и просил прокатить. Военные, притормаживая на перекрёстке ул. Ленина, смеялись и кричали «Потом! Потом!» День-два соседа не было, а потом он вновь появлялся. «Во, привезли гада из Краснодара (Крымска, Таганрога) и т.д.» зло говорили взрослые.

Очень хорошо помню день, когда умер этот сосед. Была осень, теплый день и меня удивило, что сын полицая сидит на земле в огороде, опершись на одну руку и плачет взахлеб. Подумал, что его хорошо отлупцевали за что-то, его частенько родители били за всякое. Мама мне сказала: «Этот умер». Запомнилась и беготня жены полицая: никто не соглашался нести гроб на кладбище. В те, далекие уже времена, гроб с умершим просто несли на плечах по Крымской, начало которой и было основным входом на кладбище. Если было далеко, толпа несколько раз останавливалась, мужики отдыхали и шли дальше. Но этого никто нести не хотел или не решался. Согласился один тачечник (тоже однорукий!), живший по Черноморской около больницы. На двухколесных тачках, которых много было в Анапе, возили поклажу и многочисленные сундуки курортных от автостанции к месту съема квартиры. Это вообще был основной транспорт для перевозки грузов по городу, что-то вроде рикши. Владелец тачки, взявшийся отвезти умершего полицая, побывал в плену, хлебнул немало горя, но в родную Анапу вернулся с женой-полькой. Совсем не красавицей, а горькой пьянчужкой, как и сам тачечник. Меня загнали в дом, и я только из-за забора увидел, как тачку с гробом покатила к кладбищу семейная пара- однорукий тачечник и его жена Стаза. А сын его не вставал с земли и все плакал, плакал.

Став взрослым я узнал, что сосед — да, был полицейским на службе у немцев. Но никаким не карателем и душегубом. Был он следователем крипо (криминальной полиции) на Украине. По-советски, попросту, уголовный розыск. Да, полиция у немцев, как и везде, выполняла различные функции, там были разные люди. И уборщицы, и водители, и криминалисты, и опера, ловившие карманников и уголовников. Полицай, живший напротив нашего дома был из таких. Попал в плен, хотелось жить, за немцами была сила, и казалось многим, что они насовсем. Вот и переметнулся — стал полицаем, инспектором крипо. Во время одной из облав на базаре получил ранение в руку, которую отрезали выше локтя, и германцы его комиссовали. Тихо жить не получилось, арестовали, судили. Не каратель — тем давали срока невероятно увесистые, а то и к стенке ставили. А этот словил не больше червонца, отсидел меньше, в 49-50-м вышел на волю, да и переехал с семьей, которую завел еще до войны, в нашу Анапу. Вот и возили его то на опознание своих сослуживцев по делишкам, то, как свидетеля по судам.

Сейчас у нормального человека после ознакомления с документами той поры возникает вопрос: «Почему тогда советское руководство амнистировало не только военнопленных немцев и их союзников, но и своих граждан, сотрудничавших с оккупантами?» Ведь Аденауэр за них не просил. Был здесь холодный расчет или скоропалительный необдуманный момент? Милосердие или ничем не оправданное снисхождение к убийцам и предателям? Не знаю. Скорее всего, это решение сочетало в себе множество факторов того времени.

Получалась двусмысленная ситуация: с одной стороны СССР постоянно разыскивал военных преступников за рубежом, безуспешно требуя их выдачи. А с другой — на свободу выпустили десятки тысяч пособников без серьезных разбирательств, без дотошного копания в их прошлом.

Здесь уместно заметить, что после капитуляции Германии началось грандиозное перемещение народов. Дороги были забиты гражданским и военным людом, всеми силами спешившим домой. В этом вавилонском столпотворении спешили уйти от возмездия, раствориться в мутной воде сотни тысяч тех, кого закон по голове не погладил бы. В такой ситуации тщательно и быстро отфильтровать эту мутную воду советским органам, как и органам других стран-победительниц, было невозможно. Конечно, существовала система проверочных лагерей, но людей было столько, что в большинстве случаев верили на слово, принимали за истину подложные документы. Ответы на запросы в разрушенной и растерзанной стране о той или иной личности просто не приходили. В работе были сотни тысяч следственных дел. Сотрудники Наркомата внутренних дел, о которых большая часть россиян, особенно молодых, может судить только по нашему кинематографу, проделали гигантскую работу, отыскивая и привлекая к ответственности власовцев, полицаев, других пособников гитлеровцев. Современная кинематография, увы, показывает сотрудников НКВД только как обладателей фуражек с сине-васильковой тульей, револьвером «Наган» и НЕВЕРОЯТНОЙ бесчеловечностью. Тут и потопление барж с арестантами, и хладнокровный расстрел из пулеметов мордатыми НКВДешниками раненных красноармейцев, идущих в тыл и другие суперкошмары. Но правда в другом — несмотря на всю амнистию и послабления, больше похожие на реабилитацию, бывших пособников гитлеровцев, наши чекисты все равно планомерно и упорно разоблачали, а суд уже на основании твёрдых доказательств воздавал им по заслугам.

Можно до бесконечности приводить такие примеры. Вот только один. Участник войны, имевший боевые награды, оказавшийся в плену из-за контузии, член партии, почетный курсант Киевского военного училища, директор совхоза Григорий Васюра обиделся, что его в 1985 году не наградили юбилейным орденом Отечественной войны. Несправедливость стали распутывать и оказалось, что Васюра, добровольно сдавшись в плен, дослужился до начальника штаба карательного батальона СС, настоящий садист, руководил операцией по уничтожению Хатыни и лично расстрелял 149 человек. Он был приговорен к расстрелу.

Еще характерный пример.сержант Иван Добробабин (Добробаба) считался погибшим в 1941 году у разъезда Дубосеково в составе 28-и панфиловцев, посмертно удостоен звания Героя Советского Союза… Однако Добробабин оказался засыпанным землей в окопе и был без сознания. Когда очнулся, то его схватили немцы и отправили в лагерь военнопленных, который находился в Можайске. Спустя некоторое время ему удалось сбежать и добраться до родного села Перекопа. Село оккупировали немцы, а Добробабин не растерялся, и в июне 1941 добровольно стал полицаем. Целый год он трудился, дослужившись до начальника кустовой полиции села. Отправлял русских людей насильно на работы в Германию, арестовывал односельчан, которые нарушали режим, забирал имущество… После перелома в ходе войны, в 1943 году бросил службу в полиции, бежал в Одесскую область. И вновь попадает в Красную Армию в 1944 году по призыву. Тут он снова доблестно сражается и получает награды: за Будапешт, Вену. Даже памятник Добробабину установили в поселке Кант, откуда он отправился на фронт с датой смерти – 16.11.1941. Все выяснилось в 1947 году: предателя арестовали, отобрали все звания, награды. Отсидел 7 лет, умер в 1996 г. в Цимлянске.

Освобожденные по «аденауэрской», так скажем, амнистии возвращались в свои республики – на Украину, в Прибалтику с абсолютно чистой репутацией. Практически как герои, мученики. Только, пожалуй, в Белоруссии и РФСФР к полицаям и власовцам сложилось однозначно отрицательное отношение, поскольку их деятельность в годы войны не была связана ни с какой национальной идеей. Просто чистое предательство. Здесь на них смотрели с презрением, что заставляло амнистированных менять место жительства, жить на отшибе, не высовывать носа. Тем более, что органы госбезопасности их с учета не снимали.

А вот вернувшиеся на Украину, в республики Прибалтики начали в ореолах мучеников почти открыто вести националистическую пропаганду, продвигать на всех уровнях свою мифологию, выставляя себя перед молодежью как героев антисоветского, антибольшевистского сопротивления. В Прибалтике эти товарищи вообще имели прекрасное прикрытие-проживая в разбросанных по республиках хуторах, у них была возможность не только вести антирусскую и антисоветскую пропаганду, но и ускользать от внимания карательных органов. Существовала круговая порука, замешанная на оголтелой русофобии и идеология на уровне семейных преданий. Пособники нацистов чувствовали здесь себя вольготно, получили легитимность. Здесь уже не стеснялись своего прошлого, вели двойную жизнь. Начиная с перестроечных лет, этот контингент стал открыто пропагандировать те идеи, на которых и формировались воинские отряды, роты и даже дивизии коллаборационистов. Теперь никакой не секрет, что отец первого президента Украины, одного из кураторов Беловежских решений, господина Кравчука, был польским кавалеристом и погиб в 1944 году при очень странных обстоятельствах. А вот его отчим, бандеровец, шастал по лесам с оружием на Западной Украине. А если покопаетесь в биографии первого секретаря КПСС Украины Петра Шелеста, то найдете много интересного — вся родня в лесных братьях…

Становится понятным, что именно та амнистия и породила те самые парады эсэсовцев и в Латвии, и в Эстонии, и на Украине.

Но так ли все просто? А не сами мы потакаем тому, что такое творится? Увы, и у нас в России есть течения, издания и конкретные личности, занимающие высокие посты, поддерживающие этих подонков. За примерами далеко ходить не надо. На днях широко освещалось 75-летие открытия Нюрнбергского процесса. Инициатором которого, напомню, был Советский Союз. Одна из московских газет либерального толка в передовице сокрушается и сетует, что на скамью подсудимых были посажены только гитлеровские высокопоставленные нацисты. Эта газета на полном серьезе считает, что рядом с ними должно было сидеть все тогдашнее руководство СССР.

 Ну что можно тут еще сказать?

 Григорий ТАМАЯН, газета «ЧЕРНОМОРКА»   Анапа

Добавить комментарий

Авторизуйтесь для добавления комментария через соцсеть: